Нарушения привязанности в беременности и раннем возрасте ребенка – что за этим стоит?

М.Е. Ланцбург - перинатальный психолог, психотерапевт, кандидат биологических наук, руководитель Центра перинатальной психологии и психологии родительства

Когда английский психиатр Джон Боулби исследовал характер  отношений  детей раннего возраста с родителями, разрабатывая теорию привязанности в средине прошлого века, он вряд ли предвидел, как введенное им понятие придавит плитой матерей в XXI веке.

У моих клиенток я наблюдаю разрыв между их стараниями наладить отношения привязанности с детьми, как они ее понимают, и недостатком ресурсов. В чем причины? 

Во-первых, у многих из них не была сформирована собственная безопасная привязанность с их матерями, поэтому они не обладают интуитивным представлением о том, как общаться с ребенком. 

Во-вторых, многие из них не способны устроить свою жизнь так, чтобы поставить в приоритет свой контакт с младенцем, и отпустить другое. Они пытаются успеть все на «отлично», и это приводит к эмоциональному выгоранию и хронической усталости в течение нескольких лет ухода за ребенком, а тем более, несколькими детьми. 

В-третьих, они не способны  организовать адекватную помощь себе со стороны близких, а некоторым и неоткуда ждать помощи, но тем не менее они продолжают предъявлять к себе самые высокие требования. В конце концов это выливается в постоянное недовольство собой и чувство вины перед ребенком. У некоторых собственные ресурсы изначально снижены в силу особенностей их здоровья, физического или психического. В любом случае, ресурсы требуют пополнения и восстановления, но матерей этому не учили. Их матери внушают им: «Родила, теперь терпи», и ставят себя в пример. Но бабушки, которые, действительно, многое взваливали на себя, в силу этого не смогли дать своим дочерям то, что они ждут от себя – психологической тонкости и понимания чувств и потребностей ребенка.

Какого качества отношений в диаде «мать-дитя» можно ждать от осоловевшей от бессонных ночей, «дня сурка» и беспокойного младенца матери? Какая эмпатия к ребенку может развиваться у матери, превратившейся в загнанную лошадь, игнорирующую собственные желания и чувства не полгода, и даже не год, а год за годом?

Проблема усугубляется тем, что в секту «фанатов теории привязанности» довольно легко попадают матери с трудной репродуктивной историей. Если женщины длительное время безуспешно пытаются  забеременеть, в их воображении нередко формируется образ идеальной матери и ребенка-ангелочка. И когда, наконец, долгожданное дитя появляется на свет, им сложно принять его индивидуальность, далёкую от безоблачного образца. Они оказываются разочарованными в себе из-за того, что реальность расходится с воображением. Неудовлетворенные собой женщины начинают искать гуру, который им все объяснит и поможет хотя бы приблизиться к образу «хорошей мамы».

В плен директивных менторов, во главу угла ставящих теорию привязанности, попадают женщины, воспитанные авторитарными, властными, но также и беспомощными матерями. Им пришлось рано повзрослеть, не прожив всей полноты безмятежного детства. Отталкиваясь от своего опыта, эти мамы искренне хотят дать детям больше, чем получили, и устремляются на поиски  родительской компетентности. Их ошибка, однако, в том, что ищут они ее не в своем сердце, не в наблюдении за ребенком и взаимодействии с ним (хороший психолог может снабдить их инструментами для этого), а в правилах и директивах, продиктованных «гуру» и определяющих, какими им следует быть.

Такие поиски нередко приводят, с одной стороны, к усилению страха навредить ребенку, если не идти ему во всем навстречу, а с другой, довольно жестким требованиям и ожиданиям от него успехов в учебе и самостоятельности уже с пеленок. В этом случае достижения ребенка, его «правильное» поведение являются для мамы подтверждением ее материнской компетентности, то есть, в его достижениях они видят свои успехи. И, напротив, там, где имеется расхождение между картинкой идеального младенца, рисуемого авторитетами, и их реальным чадом, усматривают собственное вредоносное влияние на него.

С другой стороны, вместо формирования материнской компетентности мы видим слепое подчинение матери потребностям ребенка, причем, как правило, характерным для более раннего возраста, как например: запрет на отлучки из дома для себя без ребенка на втором году  его жизни, грудное вскармливание по требованию ребенка двух лет,  совместный сон с ребенком трех лет и т.п. Обоснованием служат желания ребенка. 

В действительности, мама оказывается неспособной принять на себя ответственность за то, чтобы вести ребенка за собой и, в частности, учить его считаться с ее собственными интересами, которые она и сама игнорирует. Зачастую в основе такого отношения лежит потребность мамы компенсировать в слиянии с ребенком недостаток любви к себе со стороны собственных родителей.

Чувство вины и неудовлетворенность собой и ребенком, подобно злостному вирусу, разъедает тонкую ткань детско-родительского взаимопонимания. Отношение матери становится непоследовательным, где сочетаются крики и обвинения ребенка с извинениями перед ним и слезами.

В описанных обстоятельствах особенно страдают мамы с детьми нестандартными, не вписывающимися в условную норму. Родители обращаются с вопросами к специалистам, а те нередко говорят им, продиагностировав развитие ребенка (чаще всего, ограничившись познавательной деятельностью), что с ребенком все в порядке, а все проблемы идут от мамы. И главной, как стало модным, называется проблема нарушения привязанности. И с этим маму и опускают.

Откуда берутся нарушения привязанности, и в чем проявляются в беременности и в раннем возрасте ребенка, а, самое главное, как помочь такой матери, мы будем говорить на курсе "Диагностика нарушений привязанности со стороны родителей к детям от третьего триместра беременности до 3 лет" уже завтра, 4.03, в 20.00  (мск)

Обучающий курс “Диагностика нарушений привязанности”

Полное расписание для специалистов